Ближний круг - Александр Афанасьев

Цагоев замолчал ожидая ответа. А Николай… так и не мог его подобрать.

– Товарищ полковник. А мы получается… за фашистов или как?

– Думай, что говоришь. Все что я сказал – уясни и забудь. Официально, что мы что американцы – с ними в десна целуемся. С американцами сейчас будет похуже, мы им хвост подпалили. Но есть Иран. И с ним надо воевать.

– А в Иране тогда – кто?

– Кто-кто. Слышал поговорку: игра была равна, играли два говна. Вот так тут и есть. Иранцы ничем не лучше. Но дело не в этом. Я слышал, ты сидел в Сирии?

– Было дело – неохотно ответил Николай

– Это хорошо. Не стесняйся упоминать об этом, как тебя посадили в тюрьму. Скажи, что тебя избили. Здесь это любят – тот, кто враг режиму Асада, здесь первый друг, в Багдаде целый микрорайон сирийцами заселен, кто бежал. Имей в виду – здесь никому нельзя верить, никто не говорит правду. За всеми следит Мухабаррат, каждого проверяют. Подходят, предлагают принять участие в заговоре. Кто соглашается – исчезают навсегда. Тебя тоже будут прощупывать. Подведут к тебе человека, говорящего по-русски. Он предложит стать твоим другом. Это будет стукач, понял? Говори ему про Сирию.

Голова – шла кругом

– А меня здесь – кем?

– Кем? Да тут работы полно, Хусейн заплатил за пять тысяч советских военных советников, сейчас в Багдаде целый город строят. Так и называется ар-Руси, русский. Значит, здесь была военная разведка – но теперь ее нет, Хусейн разогнал из-за угрозы переворота. Но спецназ остался. Пять отдельных полков коммандос. В каждом есть военные советники, в пятьдесят шестом полку советником Дмитриченко, он в Кандагаре сидел, мужик толковый. Пойдешь к нему. Полк называется «Коммандос Захра» он дислоцируется на окраине Багдада, прикрывает город. Так что хоть и полк, но придворный.

– Понял.

– Да ни хрена ты не понял! – вдруг взорвался полковник – совсем деревянный или как?

– Прошу простить.

– Мне твои извинения… – подостыл полковник – значит, слушай. Первым делом – выяви стукача, он есть в каждом батальоне. Скорее всего, кто по-русски лучше всего говорит – тот и стукач. Хусейн специально посылает будущих стукачей на обучение в Союз, чтобы язык освоили. Это первое. Второе – присмотрись, кто что думает. Если найдешь коммунистов – возьми на заметку, но в контакт пока не входи. Они могут и так спровоцировать. Чем можешь помочь – помоги, но не раскрывайся. Наша задача – быть готовыми ко всему, понял? Местная власть… скажем так, придерживается очень сомнительной идеологии. Пока они на словах придерживаются движения к социализму – но все может измениться в любую минуту. Теперь – понял?

– Понял… – сказал Николай

Очередная ложь. Которая – приведет к очередной крови. Впрочем – ему то уже к этому не привыкать.

США. Лэнгли, штат Виргиния. 10 июля 1988 года

В ЦРУ, несмотря на тщательно декларируемое равенство – существовала незримая иерархия, и нигде она так явно не проявлялась, как на стоянке. Существовала подземная стоянка, на которой имели право парковаться лица от начальника департамента и выше, а так же особо ценные оперативные агенты, кому было представлено место. Les miserables[27]парковались на внешних, открытых стоянках, которые больше напоминали стоянку перед новым, большим моллом. Внутри, на подземной стоянке – близость к верхам определялась близостью места парковки к лифтам. Лифтов было два, один – общий, другой – директорский, он шел только на седьмой этаж и им пользовался только директор ЦРУ. Остальным – чтобы попасть на седьмой, директорский этаж, приходилось проходить через дополнительный пост охраны в самом здании…

Заместитель директора ЦРУ по аналитической работе Роберт Майкл Гейтс для того, чтобы побыстрее попасть на последний этаж здания воспользовался директорским лифтом. Его подняли посреди ночи – и он был совсем не рад этому обстоятельству. Увидев бронированный директорский Олдсмобиль – по традиции высшее руководство ЦРУ пользовалось автомобилями этой марки – он понял, что директор уже на месте. Странные взгляды охраны – а охрана здания была усилена по плану чрезвычайной обороны – он заметил, но не придал этому значению. Только на следующий день – он их поймет. И устыдится.

У кабинета директора, который был расположен в углу здания – толпился народ. Перед Гейтсом все молча расступились, охрана, которая стояла у дверей – тоже отступила в сторону. Заместитель директора – прошел в директорский кабинет, миновав двойные, с тамбуром двери – директорский кабинет в здании был единственным, где были такие двери.

Директор ЦРУ Уильям Уэбстер – сидел за столом и что-то писал на белоснежном листе бумаги. Увидев своего заместителя – он отложил ручку в сторону.

– Сэр… – сказал Гейтс – не делайте этого.

Директор улыбнулся типичной улыбкой юриста, вежливой и сухой

– Поздно. Уже сделал.

– Сэр…

– Я буду рекомендовать тебя. Из тебя – получится отличный директор, и ты только что это доказал.

– Еще не поздно – упрямо сказал Гейтс, без разрешения садясь за приставной стол – сэр, вы – важный член команды. Вы смотрите на мир под таким углом, под которым не сможет на него посмотреть ни один из нас.

– Дело не в том, что кто-то должен уйти, раз такое случилось – сказал Гейтс – дело во мне. Я только недавно понял, что есть нечто такое, что мешает мне действовать на этом посту с полной отдачей.

Гейтс подумал, что Директор болен

– Нет, я не болен – теперь пришла очередь угадывать мысли собеседника Уэбстеру – проблема в другом: я юрист. Я был адвокатом, я был федеральным судьей, я был судьей апелляционного суда, я был директором ФБР. И на всех этих должностях я был на своем месте. Но здесь, Боб, я не на своем месте. Когда я слышу о необходимости кого-то убить, первое, о чем я думаю – это преступление.

– Это не метод. И вы это понимаете.

– Метод – снова сухо улыбнулся Директор – русские нам только что это доказали. Метод и еще какой. Если их прижали к стенку, они просто взорвали ее к чертовой матери и выбрались наружу. На той стороне игрового поля – команда профессиональных преступников, возглавляемая профессиональным преступником. Наверное, я бы смог ее победить – да вот беда, в этой игре нет закона.

Оба они – знали гораздо больше, чем обычный американский гражданин, и даже гораздо больше, чем осведомленный американский гражданин. Они знали, что новый директор[28]КГБ, бывший судья Верховного суда Азербайджанской ССР – профессиональный преступник и мафиози, глава политико-криминального азербайджанского клана. Они знали о том, что недавно погибший в Израиле от передозировки наркотиков конгрессмен Чарли Уилсон, один из ястребов и главный защитник ЦРУ с Капитолийского холма – на самом деле расчетливо и подло убит людьми с Лубянской площади. Что в отличие от ЦРУ, над которым постоянно висит топор в виде надзорных комитетов обеих палат – КГБ подчиняется только Председателю Президиума Верховного Совета СССР Гейдару Алиеву, тоже генералу КГБ, причастному к государственному перевороту в СССР и последовавшей бойне. И что после Чарли Уилсона – никто из них не может чувствовать себя в безопасности. Бомба на дороге, группа налетчиков – такие теперь были методы людей с Лубянской площади.

– Сэр…

– Ты не можешь сказать ничего такого, чтобы я переменил решение – сказал Уэбстер – видит Бог, в молодости меня никто не мог переспорить, даже судья. За счет этого я и выигрывал дела.

– Гейтс встал

– Господин директор!

Уэбстер черканул закорючку под текстом заявления об отставке, тоже встал

– Принимай штурвал – сухо сказал он – не медли не минуты

Несколько часов спустя, после безумного дебрифинга, едва не закончившегося потасовкой – Роберт Гейтс, схватившись за голову, сидел в собственном кабинете – он не посмел занять кабинет директора и знал, что еще долго его не займет. В своем – он чувствовал себя на своем месте и мог эффективно работать.

Русские…

Он был едва ли не самым квалифицированным специалистом по России среди вашингтонского истеблишмента, получил степень доктора философии, написал труд по русской истории. Но сейчас – он в очередной раз был вынужден признать, что он